Виктор Владимирович Гончаренко

Все права на книгу "Были крылатой горы" принадлежат сыну В.В. Гончаренко Юрию Викторовичу Гончаренко.
Копирование, перепечатка и другое использование материалов возможно только при наличии разрешения владельца - Ю.В. Гончаренко

Сергей Владимирович Ильюшин возвращался в Москву в приподнятом настроении. Очередной слет планеристов прошел хорошо. И дело не только в спортивных достижениях и мертвых петлях Степанчонка, которые положили начало - Ильюшин не сомневался в этом - высшему пилотажу на планерах. Главное - что учебные задачи, поставленные перед слетом, были выполнены успешно. Подготовлено около семидесяти инструкторов для планерных кружков, выпущено 26 планеристов-парителей. Казалось бы таким результатам надо бы радоваться. Но Ильюшин все-таки был недоволен.

Так уж случилось, что начиная с первых Всесоюзных планерных испытаний 1923 года, сначала в ОДВФ, а потом в Осоавиахиме, он бессменно находился у руководства планеризма в стране. Он как никто другой знал нужды планеризма, его проблемы и уязвимые места. Вначале, когда дело находилось в стадии зарождения кружков, самым больным местом было отсутствие чертежей и материалов для постройки планеров в любительских условиях. Но постепенно страна выходила из разрухи, набиралась силы, а планеризм становился массовым видом спорта. И теперь на первый план вышла проблема кадров. Не хватало инструкторов и руководителей кружков. Конечно, семь десятков инструкторов - это хорошо, но это капля в море по сравнению с тем, сколько их надо.

В купе заглянул Анатолий Николаевич Сеньков.

- Что задумались, Сергей Владимирович?

Ильюшин ответил не сразу. Посмотрел на Сенькова как-то изучающе, словно видел впервые, хотя знал его еще по Академии воздушного флота, и вдруг ошарашил вопросом:

- Анатолий Николаевич, пойдете начальником Высшей летно-планерной школы на Узун-Сырте?

- Простите, Сергей Владимирович, но я не понимаю вашего вопроса. Какая школа? Ведь с нашим отъездом на Узун-Сырте не осталось ни одного человека. Только орлы да ковыль...

- Присаживайтесь, пожалуйста, рядом, я вам сейчас все объясню, о чем думаю. Понимаете, время кратковременных наездов на соревнования в Коктебель прошло. Нам нужна на горе Клементьева постоянно действующая планерная школа, которая готовила бы для нашего планеризма не от слета к слету, а регулярно, в течение года, кадры высококвалифицированных инструкторов-планеристов.

- Сергей Владимирович, - оживился Сеньков, - знаете, наверное, телепатия все-таки существует. И я как раз об этом думал и хотел поделиться с вами этими мыслями.

- Ну что, выходит, на ловца и зверь бежит! - обрадовался Ильюшин, - Но скажите мне сразу: начальником школы пойдете?

Анатолий Николаевич Сеньков был, как говорится, «чистый» планерист. В отличие от многих других известных пилотов-парителей таких, как Ильюшин, Арцеулов, Юнгмейстер, Степанчонок, Юмашев, Грибовский и многих других, он до первого знакомства с планером не умел летать  на самолетах. Первые же полеты на планере потрясли его. Тишина, и ты один летишь в небе на крыльях, как птица. Короче говоря, он стал фанатичным приверженцем безмоторных полетов и позже, освоив самолеты, по-прежнему всей душой тянулся к планерам. Его «Катька», Екатерина Адольфовна Гринауэр, первая женщина-планеристка, тоже ради полетов готова была ехать куда угодно, хоть на край света, не говоря уж о Коктебеле, который любила за то, что «там можно вволю налетаться».

Короче говоря, Ильюшин чувствовал, что лучшей кандидатуры и большего приверженца планеризма на пост начальника планерной школы и не найти. Только вот согласится ли Сеньков поменять Москву на маленький поселок в Крыму?

- Если вы считаете, что я подхожу, я с удовольствием, - ответил Сеньков.

- А что скажет супруга?

- Ох, и хитрый же вы человек, Сергей Владимирович! - отпрянул Сеньков и посмотрел прямо в глаза Ильюшину, в которых проглядывало этакое мужицкое лукавство, - Вы же мою Катьку знаете. Ради полетов она готова на первой же станции сойти и вернуться обратно в Коктебель.

- Ну, вот и отлично, - потирая руки сказал Ильюшин, - Будем считать, что начальник Высшей летно-планерной школы у нас есть. Теперь выкладывайте все, что вы мне хотели сказать и какой вы хотите видеть эту школу. По приезде я сразу доложу наши предложения в Центральном комитете Ооавиахима, думаю, что нас там поддержат.

Да, Осоавиахим поддержал предложение, и в 1931 году на Узун-Сырте была открыта первая в стране Высшая летно-планерная школа, которая стала своеобразной академией советского планеризма. Она была укомплектована опытными кадрами инструкторов. На горе Клементьева, у подножья Коклюка началось строительство ангаров, служебных и жилых зданий. Анатолий Николаевич Сеньков оказался рачительным хозяином. Он строил летную школу основательно.

- Никакой временности! - спорил он с архитекторами и строителями. Орлы живут долго и строят свое орлиное гнездо на скалах не на год, а на всю жизнь. Поняли? Давайте мне столовую, а не забегаловку! С террасой, широкими окнами, с видом на всю эту красоту - показывал он на Кара-Даг, Коктебельскую долину и залив моря.

Строители чесали затылки, мялись, но знали, что спорить с начальником школы бесполезно, тем более, что он прав.

А Анатолий Николаевич бежал по склону к бурильщикам.

- Ну, как? - спрашивал он еще издали бурового мастера, - Не показывается вода? Понимаете, нам здесь без воды никак нельзя. В бочках на сивке-бурке не навозишься. Вы уж, постарайтесь, друзья.

- Анатолий Николаевич, так тут же один камень, - виновато оправдывался мастер, словно был виноват, что на пустынном плоскогорье даже роса утром долго не держалась.

- Должна быть водица, должна! - подбадривал Сеньков, - Ученые говорят. Да и со старожилами я советовался. Говорят, был когда-то тут родничок. Вы уж, пожалуйста, добуритесь до нее. Артезианская скважина нам, во как нужна, - чиркал себя ладонью по горлу  Сеньков и торопился дальше. Буровики вгрызались в камень горы и таки добрались на трехсотметровой глубине до прозрачной струи.

И пока вот таким образом разворачивалось капитальное строительство, времянки были уже готовы. Летом 1931 года на Узун-Сырте в Центральную Высшую летно-планерную школу из Москвы и других городов прибыли на учебу первые курсанты. Но не только курсанты. Ехали сюда со своими планерами и кружковцы, чтобы «подлетнуть» на настоящей горе. Принимали и их.

Однажды, наподобие цыганского табора, на двух арбах, со стороны Феодосии показался очередной планерный кружок.

- Кто такие? - строго спросил Сеньков. И тогда отделился от группы парень и отрапортовал:

- Товарищ начальник школы, планерный кружок  районного транспортного совета Осоавиахима Курской железной дороги в составе восьми человек прибыл в ваше распоряжение!

Рапорт и разношерстный бравый вид восемнадцатилетних парней, впившихся в начальника школы изучающим восторженным взглядом, Сенькову понравился. Сам начинал когда-то вот так же.

- Добро! - ответил он и неожиданно повернулся к парням - Ну что, отцы, устали?

Парни смущенно заулыбались, переминаясь с ноги на ногу и поглядывая недоуменно друг на друга: какие же они «отцы», когда Игорь Шелест, наверное, еще и не брился ни разу... Оказывается, этот начальник не такой уж и строгий, как с виду - шутник...

- Ну, что ж, - окинув цыганский табор взглядом, сказал Сеньков, - Планеры сдать в техком. Завтра познакомимся поближе.

- А он кажется ничего, - прошептал на ухо Шелесту богатырского вида кружковец Никодим Симонов, которому Игорь едва доставал до плеча.

- Поживем - увидим, - ответил быстроглазый Шелест, и «цыганский обоз» с планерами направился прямо к техчасти.

Таких приездов на гору было множество и об этом можно было бы не упоминать, если бы не эти двое, Пат и Паташон - Никодим Симонов и Игорь Шелест. Оба стали знаменитыми планеристами, рекордсменами, известными летчиками-испытателями. Обоих ждала завидная летная судьба, оба оставили яркий след в истории советского планеризма. А Игорю Шелесту советский планеризм еще обязан и тем, что он написал ряд ярких книг, в том числе и с «Крыла на крыло», в которой тепло рассказал об Узун-Сырте тридцатых годов.

И для того, чтобы лучше представить какой была школа в первый год своего существования, я позволю себе привести отрывок его «первых впечатлений» о ней в момент приезда.

«Центральная планерная школа размещалась у подножья горы Коклюк. Шесть длинных низких беленых домов образовали большой двор. На переднем плане стояла мачта с повисшим от безветрия конусом. Курсанты были на занятиях. По двору изредка проходили дневальные в юнгштурмовках - простые гимнастерки цвета хаки, такие же шаровары, серые гетры и грубые ботинки.

Казарма «не показалась» с первого взгляда: два ряда коек через тумбочки, с отменной точностью, серые одеяла, как одно, края завернуты полосками простыней наружу. У входа винтовки в козлах и возле них дневальный с повязкой на руке. Какой-то полумрак...

- Не лучше ли заночевать в палатках? - кинул кто-то мысль.

... Место мы выбрали отменное: там еще стояла авиетка - бипланчик Яковлева АИР-1. Авиационный антураж! Под боком спортплощадка - турник, брусья, кобыла, бревно... Здесь же умывальник: длинное корыто, над ним желоб со множеством сосков - сразу человек на двадцать. Хочешь - наклонись: мойся хоть по пояс - тоже удобно.

...Чуть слышно донеслась издали песня. Одна, потом ее перебила другая. Это курсанты возвращались с полетов. Откуда-то тянули с севера, из-за холмов. Шли группами, строем. Вдалеке на выжженной траве шеренги напоминали мохнатых гусениц - так же ладно перебирали «сороконожками».

Дело шло к ужину, и двор школы заметно оживился: забегали курсанты, стало шумно, зазвенел несдерживаемый смех.

Оказывается, здесь есть и девчонки. Я сразу как-то и не заметил: все в одинаковых костюмах.

- Дим... Здесь есть девчонки, - поделился я с Никодимом.

Тот прищурился так, что глаз не стало видно, руки упер в бока.

- Ну и что? ... Только заметил?

- Да ничего, просто так...

- Чепуха, - говорит он - Эти бестии умеют быть приметными даже в этих условиях, а физии у всех, как печеная картошка - облупленные, с поджаркой.

Я подумал: «Лиц-то я и не видел. А вообще верно - на них все как-то аккуратней сидит, поуже, что ли, поменьше складок. И конечно, выдает копна волос, разве ее упрячешь в маленьком картузе?..

Никодим говорит:

- Затягиваются эти девчонки, что можно в этом виде съесть?

Вот такие были первые впечатления учлета Игоря Шелеста и его друга Никодима Симонова. И пока они располагались в палатке под открытым небом и «соображали» из своих дорожных припасов ужин, над новичками уже собрались первые тучи. Удивительное то было время, коллективное. Прибывшие «индивидуалисты» сразу резко бросились всем в глаза. Вот как об этом колоритно рассказывает Шелест дальше, что было на следующее утро:

«Прибежал дежурный и крикнул:

- Выходи строиться со школой!

После рапорта начальник школы, и комиссар и начлет обходили строй курсантов. Говорили о задачах дня, успехах и спрашивали о самочувствии курсантов.

Дошла очередь и до нас.

Сеньков, не взглянув на нас, отошел в центр и начал так:

- Вот, товарищи комсомольцы, перед вами явный образчик проявления мелкобуржуазных тенденций в сознании. Вчера я этих «отцов» встретил на дороге, думаю себе, молодцы! Доброе пополнение! А они что? Приказал им сдать планеры в техчасть, для их же пользы, под общий технический надзор, а они ведь что подумали: «Не дадим, наши, своими руками построены... Будем жить здесь, как цыгане, но свое не упустим.»

Курсанты, как один, захохотали и нарушив строй, пялили на нас глаза. Мы готовы были провалиться от стыда и досады.

- Нет, голубчики, - продолжал Сеньков, - соколики сизые, не за тем Советскую власть мы завоевывали, чтобы растворять ее во всяких собственнических вывихах. Все для общества - и общество для всех! Общество дало вам деньги, материалы, заботилось о вас; вам предоставили возможность приехать в Крым, в школу, где обучаются уму-разуму, а вы так-то? Хороши!... Приказываю: всех в казарму, планеры сдать и всем наряд вне очереди...

Комиссар добавил:

- Предлагаю комсомольцам явиться на ячейку, там потолкуем с товарищами.

Мне очень нравится эта книга Игоря Ивановича Шелеста «С крыла на крыло». Мы к ней будем обращаться еще. Но уже и приведенного отрывка достаточно, чтобы вы почувствовали сам «дух» тридцатых годов, эпоху коллективизации и коллективизма, которые спаяли воедино советский народ. И как видите, в Высшей летно-планерной школе учили не только летать, но с первых же шагов формировали советский общественный характер, воспитывали настоящих людей.

В тот год слета не было - школа еще только становилась на ноги.